Зареванная рабыня в слезах умоляет посадить ее обратно в клетку, где она проживает. У нее опухла промежность от домины, долбящейся по нескольку раз в день, словно дятел в дуплище пробивается вход. Но мольбы госпожа не слышит, лишь ее эго сейчас имеет смысл, она его повышает за счет унижения других людей, которые однажды сами позволили посадить себя в эту яму.
